Главной же чертой, определяющей наших однокашников из Китая, было, несомненно, огромное трудолюбие. Великое трудолюбие! В молодости столько соблазнов – девушки, музыка, вино... Аскетизм не свойствен молодым. Разбитные, ушлые (как говорят по-русски, “палец в рот не клади”) одесситы называли их за глаза монахами. В чужой, неведомой стране невольно, хотя бы поначалу, будешь вести себя скромно. К одесситам, правда, это, по-моему, не применимо. Но даже они: шустрики, весельчаки и хитрецы, за все пять лет совместной учебы так и не сумели ни на грош «совратить» ни Яна, ни Чэня. То же самое можно сказать о Бао Дунвэне и Сунь Яохуа. Один лишь Чжан Чжэнкун, обладавший редкой способностью к ассимиляции, очень контактный и эмоциональный, довольно быстро “притерся” и стал своим парнем в любой компании».

    Летом, после второго курса, Мисюк пригласил Яна к себе домой. Жили его родители Мисюка недалеко от Одессы. «Встретили они моего нового друга радушно и, насколько позволял наш скромный семейный достаток, широко», – вспоминает Мисюк. Застолье в Бессарабии (сейчас это Одесская область) немыслимо без столового виноградного вина. Но Ян, к удивлению отца Мисюка, обожавшего этот прекрасный, веселящий душу и безобидный в сравнении с водкой напиток, лишь чуть-чуть пригубил из рюмки. «Зато он с удовольствием бродил со мной по городу, купался в теплом Днестровском лимане. Помню, я страшно гордился своим китайским другом и при встречах с приятелями и даже шапочными знакомыми непременно представлял его, напуская на себя непринужденность и в то же время важность дипломата», – продолжает он.

    «С утра до обеда – лекции, потом самостоятельные занятия в библиотеке или общежитии с учебниками и конспектами, под вечер – баскетбол на спортплощадке или пинг-понг, в котором китайским друзьям не было равных. После ужина короткая прогулка и... снова великое сидение – политзанятия. На столе – брустверы из томов Мао Цзэдуна и Сталина, а между ними проглядывают, как из окопов, склоненные к тетрадям головы Яна и Чэня. В комнате тишина, я читаю или уже улегся спать, и только слышу, как скрипят по бумаге перья авторучек да шелестят страницы. И думаю с легкой завистью: эх, мне бы их усидчивость, глядишь, и вытянул бы на стипендию, а то вечно не вылезаю из “трояков”, особенно по сопромату и математике. А если еще и на тренировках послали бы мне такое китайское упорство, то я уже наверняка стал бы чемпионом Одессы».

    Далее Мисюк вспоминает: «Я занимался боксом, выступал за сборную института, и Ян часто ходил болеть за меня. Он научил меня делать бодрящий, восстанавливающий силы массаж и самомассаж, которыми я пользуюсь и поныне, называя такой массаж китайским.

    Во время экзаменов нас, русских студентов, крепко выручали... китайские конспекты. Молодость, любовь, занимавшая наши умы и сердца с утра до ночи и с ночи до утра, разумеется, мешала занятиям. В конце каждого семестра мы обнаруживали уйму пропущенных лекций в своих конспектах по всем предметам. И успешно готовились по тетрадкам китайских друзей. Особенно ценились конспекты Бао Дунвэня. Талантливый парень, он и в русском языке преуспел больше других, его конспекты были полней и понятней. Готовишься, помню, к экзамену по тетрадям Яна или Чэня, зубришь формулы, вдруг – бац! – целая строчка иероглифов посреди русского текста. Причем, у обоих в одном и том же месте. А это, оказывается, преподаватель спешил во время лекции, ну и пришлось им писать по-своему, чтоб успеть за ним. Русский язык, такой трудный для китайцев, порой подводил и Бао, даже на втором и третьем году жизни в России. Однажды русский язык сыграл с ним такую шутку. Любил Бао курятину, пошел за ней на базар и там до колик рассмешил торговку птицей, спросив у нее: “Сколько стоит жена петуха? ”