Корр.: Валерий, у Вашей семьи очень интересная судьба. Расскажите о жизненных перипетиях, которые пришлось испытать Вашим родителям – ищущему политическое убежище в СССР в 1930-е годы китайцу и полюбившей его русской девушке?

    Валерий Руденко: Мой отец, Чжан Бао, был сильно увлечен идеями коммунизма. Бросившись в водоворот партийной работы, он переехал в Советский Союз. В Москве он устроился в журнал «За спасение Родины». Моя мать, Надежда Руденко, в то время работала в Издательстве иностранной литературы. Именно на профессиональном поприще они и познакомились.

    К сожалению, счастливой семейной жизни познать им было не суждено. В 1937 году отца обвинили в организации заговора с целью свержения режима. Почти 20 лет он провел в ГУЛАГе. Сначала сидел в Таганской тюрьме, потом в Бутырской, позже был сослан в Сибирь. В 1956 году, после смерти Сталина, его амнистировали. Долго блуждало по таежному краю письмо из посольства КНР, а вместе с ним и справка о реабилитации. Все эти годы моя мать оставалась в Москве, где родился и рос я. С отцом я впервые встретился уже после его освобождения. Перед тем как вернуться в Китай – он жаждал покинуть страну, принесшую ему столько страданий, – он приехал на неделю в Москву. За такое короткое время отцовско-сыновьих чувств между нами, понятное дело, не возникло. В 1957 году мать отправилась к нему в Китай, я несколько раз навещал их там. Мама пробыла в Китае до 1963 года, потом была вынуждена вернуться в СССР.

    Корр.: Какие воспоминания сохранились из детства, вообще о тех годах?

    В.Р.: Помню, как в школе меня лишили новогоднего подарка. А все из-за того, что мой отец был «врагом народа». Глубоким шрамом осталось на памяти детское чувство обиды… Позже я стал бороться с несправедливостью по-взрослому – с рассудительностью и сообразительностью. Например, когда отказали в принятии в престижные по тем временам МГУ и Московский авиационный институт, я сначала поступил в вуз, при подаче документов в который не требовалось автобиографии, а потом перевелся в не менее котируемый Московский архитектурный институт.

    Корр.: Как возникло увлечение архитектурой? Почему выбрали творческую профессию?

    В.Р.: Мне всегда нравилось рисовать. Я даже посещал художественную студию при фабрике «Свобода». Осознание того, что при всей увлеченности у меня к этому делу есть еще и способности, пришло, когда в гостях в студии был Федор Павлович Решетников. Автор всем известной «Опять двойка», стоя за моей спиной и наблюдая за моей работой, произнес: «Много хорошего. Хорошего много». Проработав архитектором пять лет, я вернулся к тому, что мне было ближе, – рисованию. В 1964 году стал «рисовать» передачу «Спокойной ночи, малыши» (первые выпуски передачи были выполнены в виде картинок с закадровым текстом – прим. автора). В 1976 году подался в книжную графику. Всего проиллюстрировал более 40 книг, среди которых много детских сказок, а также настольная книга советского школьника «Твоя Родина – Советский Союз». Вообще, за то, что я стал заниматься рисованием профессионально, я должен поблагодарить свою бывшую жену Татьяну, внучку поэта Демьяна Бедного. Это она меня на такой важный поступок подвигла.

    Корр.: Как произошло, что расстались с Татьяной? Насколько я знаю, вместе вы прожили почти 25 лет.

    В.Р.: В те годы я был вхож в круги московской творческой элиты. Часто устраивал у себя вечера, на которых собирались художники, писатели, пианисты, артисты балета… В нашей компании всегда было много женщин. Так и закрутился «калейдоскоп» мимолетных симпатий. Разошлись с Татьяной мы мирно, отношения до сих пор сохраняем теплые.

    Чтобы выбраться из порочного круга, я решил коренным образом изменить свою жизнь – сделал предложение Алле Ли и переехал в Китай.

    Корр.: Вашей новой избранницей стала дочь русской легенды Китая, супруги известного китайского революционера Ли Лисаня Елизаветы Кишкиной (Ли Ша). Последняя была подругой и коллегой Вашей матери. Было ли это сватовством по-китайски?

    В.Р.: Моя мать и Елизавета Кишкина познакомились с Чжан Бао и Ли Лисанем в одно и то же время. Дружили, можно сказать, семьями. Елизавета Павловна мне в детстве даже колыбельные пела…

    Несмотря на то, что традиция сватовства сильна в Китае, в нашу с Аллой историю она не вписана. Впервые с Аллой мы встретились в 1956 году, когда мать привезла ее в Москву. Ей было всего 9 лет, но, по ее словам, я уже тогда ее очаровал. Следующая наша встреча произошла спустя 30 лет, в 1986 году, когда Алла и Елизавета Павловна снова были в Москве. Как я уже говорил, в то время я жаждал перемен, желал покончить с богемным образом жизни. Мне казалось, что я нахожусь в агонии, что лишь новые ощущения и новое окружение могут спасти меня. Однажды вечером, подвозя Аллу с матерью в театр, я как бы между прочим спросил: «А что если нам пожениться?» Хотя мое предложение и прозвучало несерьезно, я его воспринимал очень даже всерьез. Произошло, правда, так, что, будучи помолвленным, я продолжал вести беспечный образ жизни, сибаритствовал с друзьями на подмосковной даче, не уделял будущей жене никакого внимания… За три дня до регистрации она объявила, что церемония отменяется. Я потратил немало сил на уговоры. Но свадьба все же состоялась.

    В 1987 году мы переехали в Пекин. Я устроился на работу: был редактором русскоязычного вещания Международного радио Китая, русскоязычного отдела информационного агентства «Синьхуа». Кстати, я стал первым русским специалистом, который вновь пришел в китайские СМИ после многолетнего разрыва отношений между Китаем и СССР.

    Корр.: С выходом на пенсию среди Ваших хобби появилось и давнее увлечение – рисование. Вы также решили попробовать себя в литературе: стали писать стихи, рассказы и повести. Расскажите о своих любимых занятиях поподробнее.

    В.Р.: Что касается рисования, то у меня накопилось немало путевых зарисовок. Были сделаны они во время работы над книгой «Моя Родина – Советский Союз»: я тогда практически всю страну объехал. Рисовал этюды в блокноте карандашом и акварелью. Сейчас переношу их на большие полотна. Нравится писать маслом, акварельными красками, иногда использую цветные карандаши.

    Не забыл я и про иллюстрации к книгам. Сделал обложку для книги Аллиной матери «Из России в Китай – путь длиною в сто лет», которая была издана в прошлом году. Работаю и с произведениями китайских авторов: например, недавно закончил иллюстрации к сборнику стихов Ло Ина (Ну Бо). Если все пройдет без заминок, презентация этой книги скоро состоится в Москве. Переведен современный китайский поэт был мной и моей женой лично.

    Позволю себе сделать небольшое отступление и порассуждать над китайской поэзией. Алла при переводе сохраняет присущую ей форму белого стиха, я же строки рифмую. Мне кажется, русскому человеку они будут понятнее, если в них будут свойственные русской лирике мелодичность и певучесть. В поисках рифмы мне приходится перебирать много слов, часто использую те, которые по смыслу не совсем сходятся с оригиналом. Кроме того, как автор собственных стихотворений, я привношу свое видение, даю свою интерпретацию китайской философичности, образности. Мне кажется, делаю я это на благо – чтобы русскому читателю было легче постичь глубину китайской поэзии. Напарница же моя за искажение авторского смысла меня часто упрекает.

    Корр.: И изобразительное искусство, и переводы китайской поэзии, и написание собственных произведений… Что это – талантливый человек талантлив во всем?

    В.Р.: Отнюдь нет. Как иллюстратор книг, я действительно добился признания, заслужил звание профессионала. Между прочим, я до сих пор состою в Московском Союзе художников. Как литератор же, профессионалом я себя не считаю. По-настоящему профессиональные, обладающие талантом писатели не могут остановиться, когда к ним приходит вдохновение. Они неистово, почти бессознательно орудуют печатной машинкой во время работы. Кроме того, фантазия у них настолько богатая, что хватает на сотни, даже тысячи сюжетов. Я же подолгу думаю, когда пишу, – обдумываю каждую фразу, каждое слово. Сюжеты моих произведений взяты в основном из моего прошлого. Например, повесть «Приключения китайца в СССР» посвящена жизни моего отца в ссылке, рассказ «Ауфидер ку-ку» – моей любовной истории с Аллой.

    Называя себя непрофессионалом в литературе, я, однако, не могу сказать, что произведения мои написаны плохо. Слышу хорошие отзывы. Искусность идет, наверное, от искренности чувств, вложенных в них. Тем не менее, мастером слова я себя не считаю, ни одного напечатанного произведения у меня нет. Просто когда обычные люди предаются ностальгии в мыслях, не облекая ее в художественные формы, моя ностальгия просится наружу, побуждая выражать ее в творчестве.

    В заключение хочу сказать, что, попав в Китай благодаря родительским генам, я обрел здесь семейное счастье, осуществил и продолжаю осуществлять многие из моих творческих замыслов.